Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Это наверняка у них! Хватайте их, пока они не удрали!

Кто-то кинулся в ноги Джону и дернул их. Кто-то схватил Алтер за руку, другие — за плечи.

— Джон! — крикнула она. — Посмотри на эту женщину!

— Боже! — воскликнул Джон. — Это же королева-мать!

— Но ведь говорили, что она в психушке… — И тут Алтер поняла, кто эти люди.

Взлетел кулак, и Джон потерял сознание. Женщина в жестяной короне подошла к нему.

— Ты украл это! Где оно? Отвечай! — Она выхватила у парня энергонож.

— Ваше Величество, — закричала Алтер, — умоляю вас…

Ее крепко держали за локти.

Электролезвие остановилось в воздухе. Старуха повернула голову:

— Ты назвала меня Ваше Величество! Значит, ты знаешь, кто я?

— Вы королева-мать. Пощадите его, Ваше Величество!

— Да… — Женщина задумалась. — Да, правильно. Но… он обокрал меня. — Она снова взглянула на Алтер. — Да, я королева. Но они, — она показала на людей вокруг, — не верят. Хотя идут за мной, раз я велела, и делают, что я приказываю, потому что иначе я буду злиться. Но они все-таки не верят. Видишь, у меня отняли корону, и я должна носить жестяную, и кто теперь узнает во мне настоящую королеву?

— Я знаю, Ваше Величество! А что касается вашей короны, важна идея, а не предмет.

Старая женщина улыбнулась.

— Да, ты права. — Она потянулась к шее Алтер и коснулась пальцами ожерелья из раковин. — Красивое ожерелье. Мне кажется, я помню его. Может, у меня было такое? Ты, наверное, графиня или принцесса королевской крови, раз носишь такую драгоценность.

— Нет, Ваше Величество.

— Это же морские раковины. Значит, ты по крайней мере герцогиня. Впрочем, благородная дама никогда не допытывается о ранге другой. Я забылась. Достаточно знать, что ты из нашей семьи. — Она снова повернулась к Джону. — Но этот человек, я знаю, украл э т о. Я убью его, если он не вернет мне это!

— Ваше Величество! — закричала Алтер. — Он мой друг и такого же благородного рода, как и я. Он ничего не брал у вас.

— Тогда кто же это взял?

— Что «э т о»? — рискнула спросить Алтер.

— Я… я не помню… у меня взяли корону, скипетр, даже мой… и я нигде не могу найти его! — Она подняла искрящийся нож и снова повернулась к Джону. — Он украл э т о!

Руки, державшие Алтер, ослабили тиски. Она ринулась к Джону и упала на колени перед королевой с ножом.

— Ваше Величество, сделайте один благородный поступок в своей жизни, пощадите этого человека. Вы королева. Не мне говорить вам, что не подобает королеве выказывать такой гнев, если ей не нанесено оскорбление. Вы королева и должны быть милосердной.

— Я… королева? — Старуха вдруг заплакала. — Вспомнила! Это был портрет моего сына. У меня было два сына. Сначала украли младшего, потом убили старшего. Но у меня был его портрет в металлической рамке. Они продавались в гаванях за полденьги. Но мне даже его не оставили. Все, все исчезло…

Лезвие упало в воду и зашипело. Парень из палаты 739 поднял его. Королева плача пошла прочь, остальные потянулись за ней.

Джон сел. Алтер прижала к себе его голову.

— Джон, ты не видел ее… Разговаривать с ней без крика было самым трудным делом моей жизни.

Джон кое-как встал.

— Ну, я рад, что тебе это удалось. Давай пойдем побыстрее к этому проклятому судну. Ну, успокойся.

Луна уже осветила море, когда они подошли к пирсам грузовых судов. Они поднялись на борт, и через несколько минут грязное судно вышло из гавани. Они облокотились на поручни и смотрели на уменьшающиеся шпили города, на дрожащее отражение луны в море.

— Помнишь, мы читали стихи? — спросила она. — Какое мы не поняли?

— Что-то об одиночестве. Я не помню начала.

— Я помню. — Она процитировала: — «Великое спокойствие так же двусмысленно, маниакально и свободно, как великое отчаяние…»

Голос позади них продолжил, и они обернулись.

— «…как крик любящих в разграбленной ночи; повернись, поэт, к древним грезам, пусть слезы падают в море при лунном свете…» Дальше не помню.

— Где ты слышал это? — спросил Джон.

Матрос вышел из тени каюты.

— Это говорил мальчик, что ехал с одной странной парой. Он говорил, что сам написал их.

— Какой мальчик?

— Ну, ему, наверное, лет двадцать. Для меня мальчик. Они ехали втроем. У мужчины больно уж занятная голова. Он больше сидел в своей каюте, а мальчик бродил по палубе, со всеми разговаривал, читал свои стихи.

— Видимо, Катэм очень торопился, если уехал без жизненной пены, — сказал Джон.

— Не удивительно, что нет записей, что их вертолет ушел на материк, — сказала Алтер. — Они, наверное, спрятали его в городе, а сами сели на судно. Джон, он говорит, что Ноник ходил повсюду, разговаривал со всеми, возбужденный и довольный. Что-то не похоже на человека, жену которого только что…

— Я не сказал «довольный», — перебил матрос. — Скорее исступленный. Он задавал странные вопросы. Но иногда ходил и ни на кого не смотрел.

— Это уже больше похоже, — сказал Джон. — Давно это было?

— В тот самый день, когда бомбили Военное министерство.

— Стало быть, они тоже отправились на материк, — сказал Джон. — Где они высадились?

— Там же, где через два часа будете и вы.

Они пристали за час до рассвета. Судно должны были грузить днем, когда все пассажиры высадятся.

— Никому не хочется ждать дневного света, — сказал матрос, — но здесь множество недов, а ночь их время. — Он указал на темную массу неподалеку.

— Что это? — спросила Алтер.

— Цирковой корабль. Он возвращался из турне по материку. Неды напали на него, разграбили и сожгли. Кучу народу убили. Это случилось месяц назад. Я же говорю, здесь полно недов.

Глава 8

Каждый человек, идущий к какой бы то ни было конечной цели, смотрит с определенной точки зрения. И поэтому, сталкиваясь с какими-то фактами, явлениями, видит лишь одну их сторону; в то время как кто-то другой, возможно, видит другую их сторону. Когда Алтер кричала королеве-матери: «Сделайте один благородный поступок в своей жизни», молодой нед, случившийся неподалеку отсюда, быстро повернулся и скрылся в ночи. Это был Кино.

Неизвестно, почему именно эта фраза из всей этой сцены так поразила парня из низов и запечатлелась в его памяти, хотя все прочее не произвело на него никакого впечатления: рядовой уличный эпизод, и все. Джона он не узнал. Невнятную речь женщины он не связал с больничной одеждой. Однако у него были собственные причины поразмышлять над этой безумной властью старухи, пока он шел по набережной.